— А ты бдительный нашёлся? Так товарищ Сталин то же самое говорит! Что, на него тоже донесёшь? Правильных развелось — плюнуть негде! — сердито подвёл итог водитель и замолчал, всем видом давая понять, что разговор продолжать не желает. Но и на том, как говорится, спасибо. Выходит, всё-таки попытались наши представительскую машину сделать по моему совету, да не совсем ладно вышло. Действительно "Ленинград" еле тащился по московским заснеженным улицам, разогнать его на коротком отрезке было непростой задачей, не говоря уж о том, что остановить было ещё сложнее. А товарищ Сталин, выходит — любитель быстрой езды. Сделаем пометочку на память.

Так, молча, мы проехали центр города и направились на запад по Можайскому шоссе. Беспокоиться я начал, когда мы миновали Кунцево, где, как я думал, располагалась сталинская дача. Конечно, пейзажи 32-го года не имели ничего общего с привычными мне по 21-му веку, вместо многоэтажек вокруг расстилались поля, перемежавшиеся небольшими рощами и деревеньками, которые я замечал по свету, ещё горевшему во многих окошках, остальное же скрывала наступившая ночь. Но рельеф-то не мог так радикально измениться! Я уже понял, что уехали мы достаточно далеко, да и спидометр, на который я искоса поглядывал, свидетельствовал о том же.

— А куда это мы едем? — задал я наболевший вопрос, внутренне уже опасаясь, что семью больше не увижу.

— В Зубалово, конечно. Товарищ Сталин там теперь живёт. После того, как случилось.

— Далеко ещё?

— Сейчас в Одинцово повернём, а там ещё минут пятнадцать. Если дорогу не занесло, конечно, — спокойно и как-то даже меланхолично ответил шофёр. — А если занесло, то лошадь и сани из колхоза тебе дадут. Доедешь.

— И что, товарищ Сталин тоже вот так, в санях ездит?

— А что тут такого? Вездеходов ещё не придумали.

— Ничего себе! Слушай, товарищ, поднажми, а? Мне к девяти там надо быть.

— Не боись, успеем! Всё рассчитано.

Действительно, без пяти минут мы, миновав пост на внешних воротах, подъехали прямо к крыльцу двухэтажного дома с островерхой крышей, очертания которой лишь слегка были сглажены лежащим на ней снегом. Дом показался мне каким-то мрачным, может я невольно воспринимал его так из-за волнения, но скорее всего, просто виновата ночная тьма, в которой, как известно, все кошки серы.

Эпизод 3

Охранник проводил меня на второй этаж, где, как оказалось, находился рабочий кабинет вождя. Дача, из-за позднего времени, была погружена в тишину, мы шли, переговариваясь в полголоса, чуть ли не шёпотом, и старались ступать как можно тише. У меня даже возникли непроизвольные ассоциации с подкрадыванием к логову какого-то хищного и смертельно опасного зверя, что, опять-таки, было интерпретацией моих личных страхов, вбитых пропагандой 21-го века, но мало соответствующих тому жизненному опыту, который я приобрёл уже здесь.

Чекист тихо постучал в дверь и, заглянув, получил короткий ответ, после чего, пропустил меня вперёд. Сталин, сидя на небольшом диванчике, читал. Я вошёл и, не зная с чего начать, застыл в дверях. Больше всего меня смутил вид вождя, который был одет по-домашнему. Поверх салатовой рубашки навыпуск была наброшена, как бурка, светлая овчинная безрукавка мехом внутрь, дополняли картину чёрные нарукавники по локоть и шерстяные носки до середины голени в которые были заправлены брюки. На ногах красовались мягкие войлочные туфли, бывшие, по сути, обрезками обычных валенок, только аккуратно подшитые, чтобы не обтрепались по краям. Всё это резко контрастировало с моим "парадным" видом и я почувствовал себя неловко.

— Вы, товарищ Любимов, прям как настоящий джентельмен, — ехидно улыбнушись подколол меня Иосиф Виссарионович, сощурив свои жёлтые глаза, — если бы не орден, так и в палату лордов войти не зазорно.

Мои уши стали предательски гореть, выдавая чувства с головой.

— А я, кажется, оплошал, — продолжил издеваться Сталин, демонстративно оглядывая себя. — Но это ведь не помешает нам работать?

— Не помешает, товарищ Сталин! — выпалил я, не раздумывая, пользуясь возможностью сказать хоть что-то вразумительное, и тут же сообразил, что как бы согласился с хозяином относительно его внешнего вида. Вот чёрт! Надо отдать Иосифу Виссарионовичу должное, вести разговор, захватив в самом начале инициативу и поставив собеседника в неудобное положение, он умеет на пять!

— Проходите, присаживайтесь, — заложив книгу синим карандашом, снисходительно, но одновременно уважительно, пригласил меня к столу вождь, не сумев или не захотев скрыть довольный вид объевшегося сметаны кота. Такое сравнение всплыло само собой, потому, что я чувствовал себя мышью-игрушкой, попавшей к нему в лапы. Ситуация меня не устраивала совершенно, надо было отыгрываться, чтобы разговор, как я и хотел, шёл "на равных".

— Товарищ Сталин, позвольте выразить Вам свои искренние соболезнования, — использовал я "домашнюю заготовку" подходя к столу, — и преподнести скромный подарок.

— Это что, провокация? — взял Иосиф Виссарионович выложенную мною на стол вещь в руки.

— Это всего лишь символ, товарищ Сталин. Просто вера, просто надежда и просто любовь. Всё то, что не даёт нам отчаиваться.

— Спасибо, — тихо, не глядя на меня, ответил мне вождь и спрятал маленькую нагрудную иконку в верхний ящик стола. У меня с плеч обрушился целый Эверест. Риск был за всякими пределами разумного, если бы всё произошло иначе, то отношения с лидером СССР были бы испорчены катастрофически. Для всех. И со всеми вытекающими последствиями. Но теперь я мог, согласно поговорке, упиться шампанским.

Маленькие общие секреты, в отличие от больших тайн, способных сделать людей непримиримыми врагами, сближают. Именно такого эффекта я и добивался, а счёт в нашем разговоре стал один-один.

— Вернёмся к делу. Как вы объясните, что вместо того, чтобы заниматься порученным вам советским правительством делом, а именно, крайне необходимыми Красной Армии пушечными полноприводными бронеавтомобилями и столь же необходимыми правительственными бронемашинами, вы подвизаетесь на должности начальника механического цеха МССЗ?

К этому вопросу я был готов, его мне ещё на митинге коротко озвучили, поэтому ответ, можно сказать, в агрессивной форме, был заготовлен заранее.

— Видимо, советский госаппарат весьма напоминает нервную систему динозавра. Хвост уже сожрали, а голова об этом ещё ничего не знает!

— Выражайтесь точнее, по существу вопроса, — раздражаясь, бросил Сталин.

— Передо мной никто задач, озвученных вами, не ставил. А сейчас я и возможности не имею такой работой заниматься.

— Ви хотите сказать, что товарищ Лихачёв умышленно саботирует решения советского правительства?

— Подозреваю, что он сам не в курсе этих решений. А товарищ Берия, предвосхищая ваш вопрос, до сих пор, видимо, считает меня покойником. Ведь наша встреча и для вас была сюрпризом?

Сталин ничего не ответил. Встал и прошёлся по кабинету, заходя мне за спину, после чего, сев обратно за стол, сказал.

— Расскажите мне подробно всё с самого начала, со дня, когда вы отправились в отпуск.

Я постарался, кратко, но информативно, передать историю своих приключений. Сталин слушал очень внимательно и первая же попытка опустить незначительную, по моему мнению, подробность провалилась. Я просто сказал, что находился на лечении в Севастопольском морском госпитале с такого-то по такое-то, на что сразу последовал уточняющий вопрос.

— Вы беседовали с кем-нибудь из моряков на тему торпедных катеров? — Иосиф Виссарионович отлистнул пару страниц в своей записной книжке.

— Да, я разговаривал с начальником МСЧМ товарищем Кожановым.

— И он, зная о том, что вы живы, никому об этом не сообщил?

— Почему? Как только выяснили мою личность, товарищ Кожанов сам навестил меня и отправил телеграмму моей жене в Нагатино. Она сразу ко мне приехала.

— Так. Нам известны ваши разногласия с товарищем Туполевым по вопросу катеров. Значит, товарищ Кожанов вас поддержал?