Прощальный вечер удался на славу. После разбора кульков в доме очень быстро образовалась толпа соседских мальчишек, которых позвал дорогой сынуля. Немедленно устроенное игрище превратило нас с Петром Миловым в игрушкостроителей. Причём, занимались мы этим делом в полном соответствии с линией партии — производство было самым, что ни на есть, передовым. То бишь конвеерным. Дощечка, пара брусочков, деревянные ролики из сломанного черенка лопаты, немного гвоздей — готов автомобиль или трактор. Раскрашивали акварельными красками и сушили на печке малыши уж сами. Пока Полина хлопотала с едой, Маша предприняла попытку научить Володю и Вику различать цвета и правильно собирать пирамидку. Впрочем, из-за малого возраста учеников, оставшуюся безуспешной. Гораздо большей популярностью пользовалась игрушка-колотушка из-за которой даже произошёл маленький детский скандал с неизменными воплями, слезами и соплями. Ну, а потом всей большой компанией уселись за стол. Это ли не счастье? Ехать мне и раньше никуда не хотелось, а тут стало совсем тоскливо.

Эпизод 7

Самолёт АНТ-9, основная рабочая лошадка ГВФ, ревя всеми тремя дизелями и дымя керосиновым выхлопом, поднял меня в воздух. Я чуть было не опоздал на этот рейс, не рассчитав пути до аэродрома, но к счастью, никакой "таможни" проходить не пришлось. То ли просто проверяли списки купивших билеты заранее, то ли просто чекисты плевали на это дело, то ли воздушный транспорт был столь экзотичным пока, что до него просто не дошли руки — мне было сейчас плевать. Ничего секретного, вроде "трансфакатора", который я подумывал использовать как портативную камеру, я решил с собой не брать, от греха. То же самое касалось и оружия, хоть я и обещал себе никуда без него не выезжать, но тут случай совершенно особенный. Предметом беспокойства были только деньги. Кто знает, сколько советских червонцев можно вывозить из СССР за раз? У меня полторы тысячи. Это много или мало? Но, похоже, до таких таможенных извращений здесь ещё не додумались.

Летели мы, не считая экипажа из трёх человек, вдевятером. То есть все места в салоне были заняты. Мне, как самому последнему, досталось кресло сзади в длинном ряду, с противоположного борта была дверь. О самих креслах надо сказать особо. Так по-простому их назвать даже язык не поворачивался. Настоящие диваны! Широкие, двое поместятся, с высокими спинками, пружинными кожаными сидениями и резными подлокотниками из ореха, один из которых, внешний, при необходимости откидывался вверх. Уж не знаю, все ли современные "лайнеры" так отделаны, или это какое-то люксовое исполнение, специально для зарубежных рейсов, но пол в салоне был застелен ковром, а стены и потолок драпированы дорогим сукном. Одним словом — комфорт. Я даже хотел пошутить, спросив когда будут разносить напитки, но, не обнаружив туалета, воздержался. Зато в салоне, приоткрыв сдвижную часть окна и открыв пепельницу в стенке, можно было курить, чем половина пассажиров и занималась, видимо, стараясь скрыть мандраж.

То, что спинки сидений высокие — это даже хорошо. Ни я никого не вижу, ни меня никто не видит. Было бы неприятно, если бы в попутчиках оказался кто-нибудь из депутатов съезда. Не хотелось бы лишних разговоров. От нечего делать я стал разглядывать проплывающие внизу пейзажи, благо летели невысоко, полтора-два километра самое большее, но зимнее однообразие вскоре наскучило и потянуло в сон. Этому же способствовал ровный, мощный гул моторов, который изрядно давил на уши. Впрочем, сквозь него можно было расслышать богатырский храп некоторых пассажиров. Подумав о моторах, я стал разглядывать видимую мне часть крыла самолёта. Ребристая, гофрированная его обшивка, выкрашенная белой краской, блестела на красноватом зимнем солнце. Она была ровной, без горбов мотогондол на всём протяжении и место установки двигателя можно было угадать по вращающемуся диску пропеллера, да по приоткрытой щели на верхней поверхности крыла. Видимо Туполев полностью вписал АЧ-130-2 в носок, обеспечив "чистый" профиль и выиграв в аэродинамике.

Дизеля это моё — родное. Прислушавшись, я выделил звук работы каждого. На моём борту, казалось, движок работает чуть громче, передний пашет на более высоких оборотах, а последний, третий, звучит чуть глуше. А это что? Разложив всё по полочкам, я различил ритмичные стуки, подвывания и шипение у себя за спиной! Мы что, разваливаемся? Обеспокоенный я встал с места и прошёл к кабине экипажа.

— Народ, там что-то неладное в хвосте творится!

— Что?

— Звуки какие-то непонятные.

— Ну, пойдём, глянем, — штурман встал со своего места и, пройдя в заднюю часть салона, прислушался. — Вроде всё нормально.

— Как нормально? Слышите стучит и воет?

— Так это ВСУ, нормально всё.

— Что?

— Вспомогательная силовая установка. 30-сильный дизель. Он работает на компрессор, салон обогревает и хвостовое оперение, чтоб не обледенело.

— Как хвост? А спереди?

— Ну что вы беспокоитесь? Спереди на противообледенительную систему основной мотор пашет, и свой на каждое крыло в отдельности.

— Хитро…

— А то! Это ж авиация! Передовой рубеж!

…

Первая посадка была в Киеве. Экипаж объявил нам, что вылет через полтора часа, а пока можно перекусить и оправиться. К трапу самолёта подъехал автобус-скотовоз на шасси ГАЗ-А и перевёз всех пассажиров к зданию аэропорта. Столовая "Аэрофлота" оказалась совсем недурна в плане покушать, во всяком случае, когда я ел борщ — чуть ложку не проглотил. Но, всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться, и вот уже мы возвращаемся к самолёту. Вчетвером. Пятеро пассажиров летели только до Киева. Вот тут, кстати, перед трапом самолёта бдительный пограничник проверил мои документы. Всё правильно, Москва-Киев — внутренний маршрут и нечего людей дёргать лишний раз.

Так мы и летели до вечера, высаживая по одному человеку в каждой столице и до Вены добрались вдвоём с товарищем Лариным, сотрудником НКИД, уже поздно вечером, в темноте. Надо отдать должное экипажу АНТ-9, который не только не заплутал в таких условиях, но и посадил машину просто идеально. Лётное поле Венского аэродрома, конечно, было освещено, но всё же. Поблагодарив лётчиков мы, прямо с трапа, попали в цепкие руки сотрудника торгпредства, товарища Васина, который встречал нас на автомобиле.

Пройдя в здании аэропорта регистрацию, где в мой советский паспорт поставили штамп о том, что я прибыл в Австрию абсолютно законно, мы выехали через шлагбаум, где у нас снова проверили документы. В торгпредстве меня сразу разместили в комнате "для гостей", которая использовалась как раз в таких случаях, пообещав решить все текущие вопросы с утра

Новый день принёс новые хлопоты. Решив не осторожничать, я обменял сразу всю наличность на синие австрийские шиллинги по советскому курсу. В конце-концов, по возвращении в СССР я всегда мог провернуть в госбанке обратную операцию или, что ещё лучше, отовариваться в "Торгсине", где ассортимент был не в пример богаче, чем в обычном магазине. Кстати, о магазинах. В соответствии со стереотипом советского туриста, в первый же день я побежал по торговым точкам, чтобы привести свой внешний вид в соответствие с австрийскими нормами. Нет, вы не подумайте, выглядел я и в своём вполне прилично и из толпы не выделялся, но второй костюм, на всякий случай, приобрести пришлось. А что делать? Я же не виноват, что дорогой дядюшка так руководит лёгкой промышленностью, что из носков можно только портянки купить? Нет, для меня, Любимова, он найдёт что угодно, но хотелось бы, конечно, для страны в целом, поэтому обращаться к нему я откровенно брезговал. Как говорится, худа без добра не бывает, приобрёл я ещё две замечательные вещи. Вернее, вещь и комплект. Швейцарские часы и небольшой чемоданчик, в котором помимо фотоаппарата "Voigtlander" поместилась целая лаборатория с баночками и реактивами. Мечта фотолюбителя. Помню, когда был маленьким, мой отец имел точно такой же набор и в охотку учил меня правильно обращаться со всем этим хозяйством. Это потом, развращённые "мыльницами" и цифровой фотографией, люди разучатся всё делать самостоятельно, но пока времена ещё не те. Технику я случайно увидел на витрине небольшой лавочки с длиннющим непроизносимым названием, видимо, фамилией владельца. Мой немецкий, основательно подзабытый со школьных времён, находился в сейчас в зачаточном состоянии, но о цене договориться позволял. Был у продавца и ещё один чемодан, на этот раз внушительных размеров. Он стоял открытым, его нижняя часть служила основанием, я сперва подумал, кинопроектора. Но, при ближайшем рассмотрении и по пояснениям хозяина лавки, который, желая продать товар, казалось, вот-вот уже выучит русский, прибор оказался натуральной кинокамерой. Причём, с электрическим приводом, работающим от обычной бытовой сети. При необходимости камера могла быть извлечена и установлена на прилагавшийся штатив. Такую диковинку мне тоже до ужаса хотелось, но цена кусалась изрядно, да и я поймал себя на мысли, что могу превратиться, как в моё время говорили, в "шопоголика" — человека неизвестно зачем покупающего абсолютно ненужные ему вещи.