— Я полностью доверяю товарищу Любимову, — тут же заторопился Орджоникидзе, — и направляю от нашего наркомата именно его.
— Решение о комиссии ещё не принято, — возразил чекист, — считаю, что расследование — прерогатива ОГПУ.
— Ви, товарищ Ягода (вот те раз!), очевидно, не справляетесь с ним. Как верно указал товарищ Любимов, прычины нэ устранены и случаи массовых поломок моторов продалжаютса. Ми нэ можэм ждат, когда ви раскачаетэсь и научитэсь определять прычины таких поломок! Сэгодня же позаботьтэсь и направтэ со своей стороны сотрудников, чтобы уже завтра комиссия начала работу!
— Прошу направить людей, ранее не связанных с этим делом, — тут же вставил я, опасаясь, как бы "старые" чекисты не начали прикрывать свои "хвосты".
— Поддэрживаю! — тут же ответил Сталин, подводя черту. — Товарищ Любимов, вы свободны. До завтра. Завтра к вам на завод прибудут члены комиссии со всем необходимыми материалами и полномочиями.
Я развернулся и уже, было, хотел выйти, как меня остановил голос вождя.
— Подождите. По результатам проделанной вами за последние полгода работы мы решили наградить вас и предоставить вам в личное пользование автомобиль ГАЗ-А. Вот приказ по наркомату тяжёлого машиностроения. Поздравляю. Машину можете забрать прямо сейчас в кремлёвском гараже.
Ягода, до этого смотревший на меня злобно, видимо изобретая кары, которые он обрушит на мою голову, сдулся. Последний, великолепно рассчитанный, ход вождя ясно показывал его симпатии и трогать меня в такой обстановке было рискованно.
Я не знал, что ответить, ляпнув то, что мне показалось наиболее подходящим, и что услужливо подсунула память.
— Служу трудовому народу!
Моя реплика вызвала почему-то невольные улыбки, не только у Сталина и Орджоникидзе, но даже у Ягоды. Подумав, что выставил себя чем-то на посмешище, я поспешно ретировался, направившись прямо в гараж, чтобы немедленно вступить во владение "Газиком".
Машина была в состоянии лучшем, чем идеальное. Она не просто блестела, а буквально светилась чистотой и ухоженностью. Вместе с тем, было видно, что она походила и была не новой, что снимало проблему перетяжки, характерную для отечественного автопрома, и обкатки. В общем — садись и езжай! Чем я и воспользовался, едва освоившись с управлением, успев забрать из яслей сынишку и немного его покатав. Уже много позже я узнал, что мой автомобиль, оказывается, с "родословной", до меня он принадлежал Надежде Аллилуевой.
Эпизод 5
Следующим же утром я убедился, что земля круглая до невозможности, ибо в то, что было названо громким словом "комиссия", был от ЭКУ ОГПУ назначен никто иной, как товарищ Косов. Тот самый, который нанёс мне визит в больницу после аварии "четвёрки".
Собственно, мы вдвоём комиссию и составили, приступив с первого же дня к допросам осужденных и содержащихся в "Дмитлаге" водителей-вредителей, благо под боком. Уже с первых показаний технические причины происходящего стали мне предельно ясны и позволяли однозначно утверждать, что автомобилестроители и конструкторы совершенно непричастны. Дело в том, что регламентом техобслуживания ЗИЛ-5-6 предусматривалась ежемесячная смена масла с неполной разборкой мотора, промывкой сепаратора и выпускных поршней. В ряде случаев, моторное масло не меняли совсем, из-за нехватки, а просто доливали. Но это разгильдяйство было редкостью. "Вредители", в условиях дефицита ГСМ, шли на всевозможные ухищрения, чтобы держать своих "коней" в строю. То, что отработанное масло сливалось, фильтровалось, а потом вновь заливалось в мотор, было обычным явлением. При этом я столкнулся с парой анекдотичных случаев, когда, чтобы обеспечить работу хоть одного грузовика, масло сливалось с двух машин. Первая оставалась на приколе из-за недостатка ГСМ полностью исправной, и её водитель не нёс никакой ответственности, напарнику же "вламывали" срок на полную катушку. К этой же категории следует отнести и применение в качестве суррогата растительных масел. Спустя неделю Косов протянул мне бумагу и сказал.
— На, ознакомься и подпиши.
Это был отчёт о работе комиссии, удобный для всех, кроме невинно, по моему глубокому убеждению, которым я не спешил ни с кем делиться, осужденных. Конструкторы не виноваты, автопром не виноват, виноваты уже сидящие граждане, не соблюдавшие регламент ТО.
— Я это подписывать не буду.
— Почему?
— На чём основаны эти выводы?
— Как на чём? — Косов опешил. — На показаниях, полученных в ходе допросов. У меня всё запротоколировано!
— А если они врут?
— То есть как!?
— То есть, кроме показаний, мы должны иметь и другие доказательства. Так что, оформляй командировку, бери фотоаппарат, завтра поедем осматривать запоротые моторы.
— Вот ведь, свалился дотошный на мою голову, — пробормотал Косов, но возражать не стал, сознавая мою правоту.
На следующий день, вооружившись, кроме всего прочего, грозной бумагой от Ягоды с приказом "Содействовать…", на моём "Газике", мы отправились в почти полуторамесячное путешествие по просторам великой и необъятной, исколесив практически весь чернозёмный район и большую часть Украины. Перед этим, пришлось прочитать Маше Миловой целую лекцию о вреде сварочных работ применительно к организму беременной женщины, убедив её взять декретный отпуск, что снимало вопрос о том, кто присмотрит за отпрыском. Её контраргуметы, что Полина тоже "на подходе", были отметены с ходу, ссылкой на особенности работы библиотекаря. Правда, тезис о том, что ребёнок уже в утробе матери может воспринимать окружающий мир, изрядно мне повредил, так как Миловы жаждали получить в наследники истинного пролетария. А где его воспитывать, как не на производстве?
Можно сказать, что в то время, пока я сидел за рулём, а "Газик" урча и позвякивая цепями противоскольжения, изготовленными мной собственноручно, нёс нас по зимникам, замёрзшим руслам рек, просекам великой страны, я был неимоверно счастлив. Ничто не могло испортить в это время моего настроения, ни снег, ни лёд, ни частые заносы на дорогах, заставляющие нас от души помахать лопатой.
В остальном же наш кавалерийский набег на МТС принёс мало радости, заставив поволноваться не на шутку. С самого начала, вооружившись "адресами" из дел, которые мы, по идее, должны были проверить все, посетили подряд несколько станций и убедились, что всё согласно показаниям. Разобранные двигатели фотографировали и протоколировали повреждения. Совершенно другая картина открылась, когда стали интересоваться наличием ГСМ. Начальники станций были полностью в курсе их отсутствия, часть из них тоже села, но все как один утверждали, что ставили райкомы в известность о катастрофическом положении с моторным маслом, но те приказывали эксплуатировать машины несмотря ни на что. Добавило "перцу" наше посещение "благополучных" МТС, ибо возник вопрос, каким образом они выкручиваются. Вот там то и обнаружилось, что масла достаточно, более того, были вскрыты неучтённые запасы. Из раза в раз, передавая дальнейшее следствие местным ГПУ-шникам, мы забирались всё дальше. Благодаря тому, что МТС принадлежали различным районам, предупреждать о нашем появлении получалось далеко не всегда, поэтому картина везде была примерно одна и та же.
Двинувшись в обратный путь, мы не только навещали МТС, оставшиеся ранее "неохваченными", но и интересовались ходом расследования местных чекистов. Надо сказать, что велись новые дела крайне неохотно. Если в отношении шофёров, всё решалось максимум за неделю, и человек уже шёл на этап, то тут началась непонятная волынка. Лишь на Брянщине следствие перешло на следующий уровень и принялось за директоров топливных баз, которые, как оказалось, продавали ГСМ "налево" подсуетившимся начальникам МТС даже не втридорога, а в десять и более раз дороже реальной цены, беря плату самым дорогим в голодный год — продовольствием. Дальше следствие глохло. Вернее, оперативники даже не задавали подследственным вопросов, куда они такую прорву жратвы сбывают.