— О! Минибигфут!

— Петрович, ты как скажешь, так тебя не понять. То ли ты ругаешься так заковыристо, то ли чихнул! — проворчал начальник опытного цеха Евдокимов.

— Не угадал! Я просто сказал, как такую машину могли бы назвать американцы. Или англичане. А по-русски это будет: "Маленький С Большими Лапами".

Действительно, с колёсами от "Тура", которые, к тому же, были шире расставлены, "Форд-А" выглядел… своеобразно.

— Хозяин барин! Твоя машина, называй, как хочешь. МБЛ так МБЛ, мне без разницы, — степенно ответил дядька. — И писать мне меньше. Не моё это. Вот выточить что-нибудь железное руки чешутся. А бумажки осточертели уже.

Новорождённый "Форд-МБЛ", как-то плавно переименованный в "ЗИЛ-МБЛ" я испытывал, пользуясь презренным правом частной собственности, лично. Сначала на ровной поверхности городских улиц, дабы убедиться на деле в работоспособности всей схемы, особенно ШРУС. Этот этап прошёл, можно сказать, гладко, но занял время, так как надо было накатать контрольный километраж и исправить выявленные мелкие недочёты. Вот второй этап стал уже настоящим испытанием! Пользуясь сезоном, мы, побив все рекорды проходимости, забирались в такую грязищу, что вытаскивать, наконец застрявший опытный образец, приходилось гусеничным трактором. Здесь технические болячки стали вылезать одна за другой, в частности, пришлось значительно усиливать прочность деталей рулевого управления, герметизировать электросистему, а ещё, по моему настоянию, всасывающий воздухозаборник нарастили трубой и вывели её над крышей машины. После всех переделок логичным было выяснить глубину преодолеваемого брода. Любопытство сгубило не только кота, дальше, с дисково-вильчатыми ШРУСами НАТИ, доставленными из-за кордона "Рцеппа" и "Вейсс" машину испытывали уже другие.

Гораздо позже, когда подвели итоги конкурса шарниров, сделали вывод, что иностранные образцы преимуществ над отечественными не имеют. Шарнир Важинского, более дорогой и требующий дефицитных подшипников, но обеспечивающий меньшие потери мощности, был рекомендован для машин "Тур" и ГАЗ, а уделом более дешёвого шарнира НАТИ стали тяжёлые грузовики московского и ярославского заводов.

Эпизод 7

Как и три месяца назад в безоблачном небе плыли туполевские бомбардировщики. Всё точно так же, только вместо летнего зноя был крепкий мороз. Вообще-то у Яковлева всё было готово уже в начале ноября и проведено, для отработки конструкции, несколько пробных сбросов, но для стрельб нужна была погода.

В этот раз зенитные автоматы били, кроме осколочных, ещё и бронебойными. Их трассы были отчётливо видны в пронзительной голубизне, мелькая вокруг падающих навстречу им "камикадзе". Но раз за разом дымовая шашка отрывалась от "крыльев" и летела на землю по баллистической траектории, а в небе распускалась очередная гроздь куполов. Лишь последняя, девятая мишень, оказалась невезучей, вдруг вспыхнув в воздухе, она пылающим факелом устремилась к земле без всяких остановок, выбрасывая тут же вспыхивающие шёлковые полотнища.

— Это что такое? — зашипел я на ухо стоящему рядом Яковлеву.

— В балласт был залит бензин, — также шёпотом ответил конструктор. — Мороз же! Наверное, прямое попадание.

Поражение одной цели подсластило пилюлю артиллеристам, но, в целом, картина была ясна. Им оставалась только небольшая надежда на осмотр мишеней, вдруг в них окажутся не предусмотренные конструкцией отверстия. В этот раз никому, конечно, не пришло в голову пытаться проехать по сугробам на лимузинах, зато наркомат обороны предусмотрительно приготовил аэросани. Эти фанерные коробки, поставленные на четыре лыжи и окрашенные в белый цвет, вооружённые пропеллером, приводимым от АЧ-100-2, вмещали до шести человек, включая водителя. Четыре таких экипажа лихо домчали нас до ближайшего самолёта-цели, раскинувшего на снегу оранжевые крылья.

Мы с Яковлевым и прочие невысокие чины подъезжали последними, когда Сталин с маршалами и комкорами уже высадились.

— Товарищ Любимов! — выхватил меня взглядом Сталин, видимо разгорячённый скоростью и поэтому его голос, казалось, звучал восторженно. — Где же ваш вездеход? Почему на нём не приехали? А? А потому, что вот лучший зимний вездеход! Как говорят? Готовь сани летом?

— Мой вездеход, товарищ Сталин, сейчас вовсе не мой, а народный. Его испытывают и мешать было бы неправильно. А аэросани вовсе не лучший зимний транспорт, снегоходы гораздо лучше.

— А, вы опять что-то придумали? — Иосиф Виссарионович усмехнулся в усы. — Ну, что такое снегоход и чем так хорош?

— По сути, обычные сани с мотором и движителем Кегресса. А чем хорош… Так это у пилотов аэросаней лучше спросить, почему они в лес не заезжают.

Сталин рассмеялся и некоторые присутствующие тоже принялись подхихикивать.

— Посмотрите на него! Всего три месяца назад товарищ Любимов насмерть против Кегресса стоял! А ведь мы вас уважали именно за принципиальность! Что же вы, товарищ Любимов, так часто мнение своё меняете?

Шутки шутками, но озвученные Самим, кое для кого они могут и руководством к действию стать! Таких претензий выкатят, не отмоешься и одной непринципиальностью не отделаешься!

— Надо ж понимать разницу, между шеститонным грузовиком и, фактически, мотоциклом. Всё в этом мире хорошо в меру. Стоит только дать лекарства больше чем надо, как оно становится ядом.

— Теперь вы, непременно, захотите построить это ваш снегоходный мотоцикл? — с поковыркой спросил вождь хитро прищурившись.

— Товарищ Любимов у нас просто фонтанирует техническими идеями, не доводя ни одно дело до конца, — недовольно заметил стоящий тут же командующий морскими силами Кожанов.

— Разве? — Сталин посмотрел на него и развернул свою мысль. — Разве не ему было поручено подготовить мишени для стрельб? Разве он плохо справился?

— Это не моя заслуга, товарищ Сталин, — признал я действительное положение вещей, — мишени готовил присутствующий здесь товарищ Яковлев и его КБ.

— Вот именно! — веско отрубил Кожанов. — Занимался бы своим делом, было бы больше толку.

— А вот мы сейчас поглядим, есть толк или нет. Товарищ Ефимов, что там у вас? — спросил Сталин у комкора, который с помощниками, проваливаясь чуть не по пояс в снегу, лазили вокруг самолёта.

— Сверху попаданий нет, — угрюмо ответил начальник ГАУ. — Может, если приподнять, там будут?

— Да уж, сбросить-то сбросили… А как их теперь вытаскивать? Трактором разве что… — Ворошилов, как говорится, "зрил в корень". Действительно, чтобы осмотреть мишени со всех сторон, их надо было сначала извлечь.

— Опять проволочки? Опять у вас что-то не готово? А если война!? На фронт идти, а галифе забыли!? — секретарь ВКП(б) стремительно "вскипел" и от шутливого тона не осталось и следа. — Поехали к другим, осмотрим, что поделать, бегло. А вы потом окончательные результаты доложите лично, товарищ Ворошилов!

Из оставшихся семи целей след попадания обнаружился только на одной. Болванка пробила плоскость навылет. Как прокомментировал это командующий ВВС Алкснис, одного попадания 20-ти миллиметрового снаряда для уничтожения самолёта недостаточно, но, возможно, достаточно для срыва атаки. На этом всё и закончилась, оставалось только ждать, что решат наверху.

Возвращаясь назад в автобусе, предке "курганцев", я сидел рядом с Яковлевым, который всю дорогу обиженно молчал, но потом выдал.

— И это всё? Я надеялся, что меня хотя бы выслушают… Вы же обещали представить меня в лучшем свете!

— А что, собственно, не так? Вы справились с задачей, которую, фактически, поставил сам товарищ Сталин. И он об этом знает. Какие ещё рекомендации вам нужны? Будьте уверены, успеете ещё сказать всё, что хотели. Товарищ Сталин ничего не забывает.

Да, Иосиф Виссарионович на память не жалуется. Всё помнит, и хорошее и, в особенности, плохое. Комкор Ефимов после этих стрельб резко потерял не только пост начальника ГАУ, который занял комкор Кулик, но и звание "товарищ", превратившись в "гражданина". Следователи НКВД, взявшие его в оборот, видимо, в средствах не стеснялись, потому, как высшее командование Красной Армии в 34-м году стало стремительно переселяться в Главное управление совсем другого ведомства, и это в лучшем случае. В летописи НКВД теперь значилось, что, благодаря бдительности старшего лейтенанта Любимова, был вскрыт "заговор военных", замышлявших переворот. В газетных статьях попадались сплошь знакомые фамилии, видно не зря говорят, что от судьбы не уйдёшь. Имея своё мнение на этот счёт ещё из "прошлой жизни", я был уверен, что большинство из "заговорщиков" действительно село не просто так, но самого Ефимова было жаль. Всё-таки личный состав батареи он за полгода натаскал великолепно. Это надо, из девяти целей поразить две! Если бы в "той" Отечественной войне наши зенитчики все так стреляли, немецкая авиация кончилась бы ещё в 41-м году.